Двойная тяга

Было это в далёком 1955 году. В снежные сумерки вёл нечётный грузовой поезд машинист Буркин А.М., у которого я был помощником на паровозе серии Л, номер 1541.

Впереди абсолютно ничего не было видно. Снежная метель смешивалась с дымом из паровозной трубы. И эту муть и круговерть не просвечивал даже прожектор. На откосах сугробы, рельсы тоже засыпаны. Не видно, как говорится, ни зги. Прибыли на станцию Чаадаевка. Остановились для набора воды и чистки топки. Из радиотрубки донёсся голос дежурного по станции:
«Машинист нечётного на 3-м пути! Из Кодады (соседней станции) вы на одну тягу отправлялись или на двойную?»
Мы удивлённо переглянулись.
«Как я мог отправиться на двойную, - ответил Буркин, - когда следуем одной тягой от самого оборотного депо? А Кодаду мы проследовали на ходу (без остановки). Что-то непонятно...»
«А ты подойди к переду паровоза, - говорит дежурный, - тогда всё поймёшь и доложишь, как и что».

Буркин, взяв молоток и зажжённый факел, спустился из кабины. Каково же было его удивление, когда он увидел впереди паровоза сани, воткнувшиеся в метельник. В санях сидела лошадь, обломки оглобель и дуга лежали у неё на спине. Живая и невредимая. Ямщика не было. «Так вот о какой второй тяге дежурный толковал, - понял Буркин, - юморист тоже нашёлся. Ну, погоди!» Подошёл стрелочник чётного поста. Посмеялись удивлённо, вывели из саней испуганную рыжуху, распрягли и привязали к столбу подальше от путей. Сани и обломки от них: убрали в сторону...
«Дежурный по станции Чаадаевка! Докладывает машинист Буркин. Вторую тягу отцепил, привязал к столбу и дал ей сена. Жуёт потихоньку. Стрелочник четного поста в курсе. К отправлению готовы».
«Понятно, - ответил дежурный. - Открываю выходной сигнал. Счастливого пути одной тягой»!

… Часа через два к дежурному зашёл мужичок с кнутом в руке и тулупом на плече. Рассказал, что идёт он по этим сугробам километров пять в поисках лошади и саней, уехавших вперёд. Самого выбросило при ударе из саней в снег; на откос. На вопрос, зачем ехал по железнодорожной колее, ответил с убийственной логикой русского человека: «А где же было ехать, когда снег лошади по брюхо? На путях же его намного меньше». Вот так вот, ни больше ни меньше. И смех и грех, и хорошо, что всё кончилось благополучно. Сани и оглобли не в счёт.

Источник: рассказ Александра Ренскова в "Путёвой газете" от 11.02.2001